«Разрисованная вуаль» 2006 По роману Сомерсета Моэма Режиссёр: Джон Каррэн В ролях: Ноами Уоттс, Эдвард Нортон, Лив Шрайбер, Тоби Джонс и другие.
Знаете, за что любят Туманный Альбион за океаном и у нас (тут мы, как и во многом другом, сходимся невероятно). За породу. Чтобы ни случилось с британскими братьями на предмет кинопроизводства — снимут ли они фрик-комедию, зомбёвый трэш, криминальный экшн или историческую драму — вне зависимости от уровня творческих претензий получается у них немножечко лучше, чем получилось бы у любого другого народа.
Виной тому — та самая порода, воспитанная столетием морского господства, помноженная на колониальные устои, бремя белого человека, войну с бурами и выпестованная австралийскими каторжными переселенцами, Индией и Китаем, африканскими креолами, пробковыми шлемами и географическими открытиями, викторианской эпохой и эпохой покойной нынче Королевы-матери. В этом всём, помимо левосторонности, Биг Бена и яростного отрицания дурацкой метрической системы затаилось почти неразличимое самоощущение нации, великой самой по себе, вне зависимости от. И всё происходящее внутри неё поневоле отдаёт девятнадцатым веком, сэром Генри Баскервиллем и сэром Томасом Эдисоном, будь то фрик-комедия, зомбёвый трэш, криминальный экшн или историческая драма.
Последнее — в особенной степени. Ведь даже если понимать, что большая часть съёмочной группы в Англии никогда и не бывала (навскидку можно назвать только Наоми Уоттс, родившуюся в графстве Кент), тем не менее, литературное наследие Сомерсета Моэма так невероятно пропитало, видимо, процесс съёмок, что кинопродукт на выходе получился настолько аутентичным, что всякие вопросы к создателям картины были отныне сняты.
Эта история проста и безыскусна: чтобы убраться подальше от своего семейства, девушка выходит замуж за нелюбимого, который и увозит её в постепенно погружающийся в гражданскую войну доживающий последние годы своего колониализма Китай, чтобы там она сначала изменила мужу, а потом отправилась вслед за ним вглубь страны в самый центр эпидемии чумы.
В любой другой культуре подобный сюжет стал бы чем угодно, только не тем, чем он является на самом деле.
Французы устроили бы бурную мелодраму, американцы соорудили бы драйзеровскую классовую элегию, испанцы занялись бы кровавой вендеттой, итальянцы бы позабавились лёгкой, но полной истерических ноток эротикой, а русские не забыли традиционную у нас героическую трагедию самоотречения. И только в британской культуре с их англиканской чопорностью и тем самым бременем белого человека фильм стал тем, чем он стал — очень грустной и очень спокойной драмой для двоих, в которой самая долгая дорога — навстречу друг к другу.
Для героя Нортона поездка в этот забытый богом городок — отнюдь не подвиг, а в первую очередь способ сохранить лицо перед самим собой, и для героини Уоттс последовать за нелюбимым мужем — отнюдь не способ «избежать скандала» (очень британский фразеологизм), а в первую очередь способ вернуть себе потерянную гордость, способ выйти на путь истинный, прийти к миру с самой собой («и мужем»). И чанкайшисты с гоминьдановцами — это не дань исторической драме и модной нынче народно-революционной риторике, а лишь бэкгрунд, основа формирования замкнутого мира настоящей британской драмы, когда всё происходит внутри этих стен и за его пределы не выйдет уже никогда.
Наоми Уоттс и Эдвард Нортон разыгрывают перед нами, если хотите, практически сюжет «Кинг Конга» (как похожи годы и обстоятельства!) без американской любви к комиксовому кичу, зато с отнюдь не героической историей, затерянной где-то в глубине распадающейся Империи, которая, будучи предоставлена сама себе, в благородной канве классического романа развивается по своим внутренним законам, без произвола автора и модных нынче слезоточивых интонаций «такое может случиться с каждым».
Да не может такого случиться с каждым. Никто из нас не поедет ни в какой Китай лечить никакую там холеру. И жизнь узкого британского мирка имперского Шанхая сейчас непредставима. Но смотрите, как легко понимаются и принимаются нами, современными зрителями, все эти вроде бы чуждые нам нюансы, а эмоции, с ними связанные, не нуждаются ни в голосах за кадром, ни в прочих нечестных сценарных приёмах.
Перед нами возникает и вызревает любовь — понятная нам, близкая нам, интересная нам. И всё это — без кинопрофанации и цирковых представлений, без смазливых физиономий современных секс-символов, зато на высочайшем уровне актёрского и режиссёрского мастерства. А помогают всему этому богатству проявиться — замечательная музыка и точнейшая камера, любующаяся каждым кадром далёких и чужих своей красотой китайских ландшафтов.
Войти
Виной тому — та самая порода, воспитанная столетием морского господства, помноженная на колониальные устои, бремя белого человека, войну с бурами и выпестованная австралийскими каторжными переселенцами, Индией и Китаем, африканскими креолами, пробковыми шлемами и географическими открытиями, викторианской эпохой и эпохой покойной нынче Королевы-матери. В этом всём, помимо левосторонности, Биг Бена и яростного отрицания дурацкой метрической системы затаилось почти неразличимое самоощущение нации, великой самой по себе, вне зависимости от. И всё происходящее внутри неё поневоле отдаёт девятнадцатым веком, сэром Генри Баскервиллем и сэром Томасом Эдисоном, будь то фрик-комедия, зомбёвый трэш, криминальный экшн или историческая драма.
Эта история проста и безыскусна: чтобы убраться подальше от своего семейства, девушка выходит замуж за нелюбимого, который и увозит её в постепенно погружающийся в гражданскую войну доживающий последние годы своего колониализма Китай, чтобы там она сначала изменила мужу, а потом отправилась вслед за ним вглубь страны в самый центр эпидемии чумы.
