Ученый Брюс Беннер в результате неудачного эксперимента становится чудовищем: если его пульс превысит 200 ударов в минуту, он превратится в огромного зеленого монстра Халка и начнет крушить все вокруг. Брюс скрывается где-то в Бразилии, работает на заводе, обучается дыхательным практикам, пытается контролировать свои эмоции. Но американские военные, мечтающие о целой армии таких Халков, его находят, и Беннеру приходится бежать. Он должен отправиться в Штаты, потому что именно там осталась его возлюбленная и именно там живет ученый, который может ему помочь.
Такая простенькая, привычная, бесконечно знакомая комикс-история. Если бы не главный злодей — один из военных, Эмиль Блонский. Он тоже хочет стать чудовищем, Халком, но не для того, чтобы завоевать весь мир (как это обычно бывает с главными злодеями), а из чистой красоты процесса. Быть всесильным, быть суперзлодеем — во-первых, это красиво.
При таком раскладе «во-вторых» и «в-третьих» уже никому не нужны. «Невероятный Халк» — восхитительный, поразительный, необыкновенный Халк — это про красоту процесса. Ну и еще про любовь, конечно.
Первый полнометражный «Халк» рассказывал психопатическую историю, достойную собрания сочинений Фрейда, — про мальчика, который подсмотрел, как папа убил маму, и после такой детской травмы, конечно, жизнь его не могла не измениться. «Халк» Энга Ли бесстыдно визуализировал метафоры, которыми пользуются пациенты, жалуясь психологам на жизнь. «Когда я думаю об отце, я становлюсь каким-то монстром». Зелененьким.
Во втором подходе к «Халку» фрейдизма, к счастью, не осталось: для Луи Летерье, автора «Перевозчиков» и «Дэнни — цепного пса», важна не психология, а темный жадный драйв. «Когда я злюсь, я становлюсь голодным», — путает слова Брюс Беннер, пытаясь объяснить бразильским отморозкам, что его не надо трогать. Он хотел сказать «плохим», но забыл португальское слово. Потому что, конечно, он никогда не бывает плохим — только голодным, и он совершенно справедливо сравнивает свою зеленую сущность с приходом от ЛСД. Халк — это просто наркотик, и не ЛСД, а покруче; Беннер — обычный наркоман, всемогущий во время прихода, трясущийся в грязи во время отходняка, садящийся на измену всякий раз, как мимо проходит кто-нибудь в военной форме. Все его попытки найти нормальную работу и заняться йогой — самообман, и в углу экрана мелькает жестокая надпись «Дней без инцидента: 31».
Но сегодняшнему зрителю вся эта психология тоже неинтересна, его гораздо больше волнует повседневность, тихий быт монстра. Почему у Халка не рвутся штаны? Можно ли ему, когда он человек, заниматься сексом? А если немножечко? Помогают ли ему дыхательные практики? Нравится ли ему нью-йоркское метро? А если немножечко? Трусы какой фирмы он предпочитает? Зритель думает о Брюсе/Халке не как об угрозе или несчастном страдальце, хотя Эдвард Нортон великолепен в своей растерянности и обреченности. Зритель воспринимает Халка как суперзвезду, как димубилана, как какого-нибудь Роберта Дауни-младшего, опять загремевшего в наркоклинику. И не зря во время битвы военных с Халком в кустах сидят студенты и записывают весь процесс на мобильники, а за финальной битвой вместе с генералом наблюдают какие-то любопытные девки: Халк — звезда.
И в этом его главный кошмар: Беннер пытается быть просто человеком, он пытается бросить наркотики, а почти каждый из тех, кто его окружает, хочет достать из него монстра-суперстар. Бешеный Блонский — чтобы как следует подраться. Генерал и ученые — чтобы создать таких же. Глава «Старк корпорейшн» — ну, это мы потом узнаем, для чего. Только возлюбленная Халка (Лив Тайлер, ничуть не напоминающая специалиста-микробиолога) нежна и прекрасна, обращается с ним как с Кинг-Конгом — и вообще, любовные сцены сделаны, мягко говоря, с большим уважениям к классическим фильмам о любви.
Можно ко многому придраться — в основной драке двух монстров, кажется, все движения срисованы с драки в «Железном человеке», а потом просто раскрашены зелененьким; неотразимый Тим Рот озвучен совершенно по-идиотски; научная часть фильма, как и положено, не выдерживает никакой критики; «Железный человек» все равно круче. Все это так. Но вот этот серо-бурый бразильский драйв, эта нежная Лив Тайлер, эти зеленые глаза Эдварда Нортона, этот маленький Тим Рот в дыму и пламени, потерявшийся в чужом кино... Кинг-Конг жив. Розенкранц и Гильденстерн мертвы. Дней без инцидента: 0.
Войти
